(фарс)
Действующие лица:
Нерон, римский император.
Гроций, площадный фигляр.
Саллюстий, слуга.
Н е р о н (у окна).
Рим – скучен. Императору – вдвойне.
И сон не в сон, и солнце – бледным блином.
Над Тибром стелется туман. Проклятье!
Да нету сил кого-то проклинать,
Кислее вин каппадокийских скука,
Пропитан ею город. Эй, Саллюстий,
Есть что-нибудь?
С а л л ю с т и й .
Moй цезарь, ничего.
Н е р о н .
Скучней за годы моего правленья
Я не припомню дня. Тоска такая,
Что удавился бы, не будь царём.
Гнетёт меня венец мой тажким грузом,
Приказывая жить и править Римом.
Зачем и для чего – лишь боги знают.
Я помню, как мальчишкою всегда
Смотрел на жертвоприношенья. Боль
Терзала сердце – для чего, зачем
Лишают жизни этих бедных тварей?
Они могли бы жить и сознавать,
Что солнце светит, что вода прохладна,
Что зелена трава. Теперь я вижу,
Что было бы не более гуманно
Их жить оставить, ибо все равно
Им предстояли бойня и забвенье.
И не было бы изощреньем пытки
Им дать ещё два года или три
Существованья с неизбежной смертью
В конце? Так и с людьми бывает,
Им кажется вся жизнь лишь ппредвареньем
Грядущей смерти, и лишь там они
Спасенье видят. Эта жизнь им в тягость,
Как тварям, предназначенным к закланью.
Как мы едим быков и кур – так нас
Съедает древний Хронос с потрохами,
Костей не оставляя. Ржавый шлем,
Да надпись на стене, да груда камня,
Что Капитолием была когда-то –
Вот через пару тысяч лет объедки
Нам современной трапезы богов.
К чему же прозябать и даже править –
Пусть величайшим в мире государством,
Пусть Вечным Городом – когда в итоге
Всех ждёт одно и то же? Эй, Саллюстий,
Есть что-нибудь?
С а л л ю с т и й .
Moй цезарь, ничего.
Н е р о н .
A над рекой туман не шелохнется,
И солнце клонится к закату. Город
Пропитан весь кислятиной тумана.
Забился в норы плебс. На площадях
Булыжник грязный, пахнущий навозом,
И горы мусора. Над ними – мухи.
И тишина. Лишь изредка патруль
Процокает подковами – и снова
Рим замер. Все аристократы спят,
И каждый волен делать всё, что хочет.
Лишь император должен жить в надежде,
Что он не будет вечером зарезан,
Что ночь проспит удачно до утра,
Что утром он не примет в чаше яду,
Что днем стрелу он не получит в грудь –
Мне ж не дано и этого. Саллюстий!
Бывали покушенья на меня?
С а л л ю с т и й .
Moй цезарь, трижды.
Н е р о н .
За двенадцать лет!
Eсть от чего приободриться телом,
Но духом пасть. Что ж ты за император,
Когда тебя не то, что прославлять –
Убить никто не хочет? Эта наглость
Народа – мне как в горле рыбья кость.
Вот и сейчас… (подходит к окну)
Площадные шуты. Лихое племя!
Единственные люди, для которых
Возможно маску иногда менять.
Напялил маску – ты скупец Теренций,
Крестьянин Симплий или Вульпес-плут,
А снял ее – и будешь сам собою,
Что недоступно людям остальным.
Найти иного прототипа в жизни
Нетрудно, но сорвать с него личину –
Напрасный труд. Не станет щедр Теренций,
Дубиной Симплий был – дубиной будет,
И Вульпес плутовать не перестанет –
Недаром фарс у гистрионов есть,
Как хитрый Вульпес даже после смерти
Так ловко трижды обманул Плутона,
Что был из царства мёртвых извлечён
Обратно к жизни… Гистрионы могут
Меня развлечь. Отлично. Эй, Саллюстий!
Ступай и приведи мне гистрионов,
Играющих на площади.
С а л л ю с т и й .
Moй цезарь,
Я понял вас (удаляется).
Н е р о н .
Когда-то я играл
В трагедиях Софокла, Еврипида.
Мне удавалась роль царя Эдипа,
Я чувствовал в себе актёрский дар,
Но встретил как-то старого актёра,
Сказавшего мне мудрые слова:
“Царём не может быть актёр, и царь
Актёром быть не может.” С той поры
Я редко выступаю на арене,
И я забыл волнение и страсть,
И голос тот, которым из-под маски
Звучат бессмертных классиков слова.
Но кто хоть рах ступил на сцену – тот
Об этом будет вечно помнить. Что же,
Пускай актёром царь не может быть – но он
Побыть немного гистрионом может!
Забава? Пусть! Итак, сейчас – Нерон,
А через миг – площадный гистрион!
Нерон снимает императорское одеяние, надевает шутовской наряд гистриона,
гримирует щёки, наклеивает длинный нос и бороду. Появляется Гроций, гистрион. Он как две капли воды похож на загримированного Нерона. У него только другой голос – резкий и высокий.
Н е р о н .
Брат, здравствуй!
Г р о ц и й .
Здравствуй, брат. Это императорский дворец, что ли?
Н е р о н .
Он самый, брат. Тебя тоже запихнули сюда на потеху императору?
Г р о ц и й .
Запихнули, брат. Что-то я тебя не знаю. Как тебя зовут?
Н е р о н .
Меня – Люций.
Г р о ц и й .
А меня – Гроций. Ты гистрион?
Н е р о н .
Я? Гистрион!
Г р о ц и й .
Что ж ты играешь?
Н е р о н .
Вульпеса, Симплия, Теренция.
Г р о ц и й .
Этого, брат, император не любит.
Н е р о н .
А что же любит император?
Г р о ц и й .
Хвалебные песни. Слушай:
“Нерон, богоравный наш император,
Ты благодетельный Рима диктатор,
Патрициям брат, плебеям отец,
Да славится твой лавровый венец.
Народу ты блага несметные дал,
Неоднократно врагов побеждал,
Юпитер земной, брат небесному он –
Наш император, великий Нерон!..”
Н е р о н .
Что ж ты замолчал?
Г р о ц и й .
Глотку берегу.
Н е р о н .
А ты императора видал?
Г р о ц и й .
Видал, брат. Я в императорских войсках служил, и на войне его видел –
вот как тебя.
Н е р о н .
Когда ж это было?
Г р о ц и й .
Давно. Император теперь уже не тот.
Н е р о н .
Как это – не тот?
Г р о ц и й .
Император не правит больше Римом.
Н е р о н .
Как – не правит?
Г р о ц и й .
Император свихнулся.
Н е р о н .
Как – свихнулся?
Г р о ц и й .
Свихнуться всякий может, а император – скорее всех. Когда я был солдатом, мы знали – сражаемся, чтобы в Рим не пустить врагов. Нас вёл император, и мы знали, куда идём. А теперь нас никто не ведёт, и мы ничего не знаем, только поём хвалебные песни, а император свихнулся… (падает на колени). Казни меня – я сказал тебе правду, Нерон!
Пауза.
Н е р о н .
Когда ты меня узнал?
Г р о ц и й .
Как только вошёл.
Н е р о н .
Да… Так я – плохой актёр?
Г р о ц и й .
Плохой.
Н е р о н .
И я – плохой царь?
Г р о ц и й .
Плохой.
Н е р о н .
Ну ладно… Будем развлекаться.
Сыграй мне, Гроций.
Г р о ц и й .
Что же мне играть?
Н е р о н .
Сыграй-ка роль царя.
Г р о ц и й .
Какого царя?
Н е р о н .
Сыграй меня. Oдень мою одежду,
И стань Нероном на какой-то миг.
Мне будет это любопытно видеть.
Не забывай – я царь!
Гроций снимает одежду и грим, надевает хламиду и венок Нерона. Они очень похожи.
Н е р о н .
Играй же, Гроций.
Г р о ц и й .
Я царь Нерон.
Н е р о н .
Похоже.
Г р о ц и й .
Я превысил
Возможности царей. Я превзошёл
Границы бытия и смерти. Я
Открыл, в чём смысл жизни.
Н е р о н (напряженно).
В чём?
Г р о ц и й (внезапно).
В актёрстве!
Mы в жизни все играем чью-то роль,
Немногие в своей родятся роли.
Один – царя, другой – шута играет,
Но жизнь играет равно и шутом,
И императором.
Н е р о н .
Отлично, Гроций.
Г р о ц и й .
Oдни родятся в рубище, другие –
В пурпурных тканях. Жизнь влачить одним –
Тяжёлый труд, другим – весёлый праздник.
У каждого своя личина есть,
И каждый жизнь проводит под личиной,
За исключеньем только гистриона –
Он обладает тысячью личин.
Н е р о н .
Ты делаешь успехи.
Г р о ц и й .
Эй, Саллюстий!
С а л л ю с т и й .
Moй цезарь?
Г р о ц и й .
Дерзкого шута связать
И дать немедленно пятнадцать палок.
Он оскорбил меня.
С а л л ю с т и й . Я понял.
Саллюстий связывает Нерона.
Н е р о н .
Саллюстий, это я – твой повелитель,
Я – Нерон, я – твой император.
Ты должен был по голосу узнать!
Да я тебя повешу!
Г р о ц и й .
Эй, Саллюстий!
Оставь-ка нас наедине.
С а л л ю с т и й .
Н е р о н .
Развяжи.
Г р о ц и й .
Н е р о н .
Что ты задумал?
Присвоить власть? Убить меня? Зарезать?
Я участь императора приму,
Но только не в одежде гистриона –
Это позор!
Г р о ц и й .
A для меня позор –
Твоя хламида. Ты меня заставил
Ее одеть. Побудь в моей одёжке.
Н е р о н .
Tы говорил, что я плохой правитель,
Что я свихнулся. Это может быть,
Но я правитель по семье, по крови,
Я до мозга костей аристократ,
А ты – фигляр, а ты – площадный шут!
Что ты намерен делать?
Г р о ц и й .
Я не знаю.
Н е р о н .
Ну, хорошо. Представь, что ты царишь.
Но ты ж не царь. Ты просто гистрион.
Teбя не хватит на царя. Здесь надо
Не только маску, но врожденный дар
Уметь сносить то тягостное бремя,
Что должность императора даёт,
И каждый день глядеть на этот город,
Как на источник скуки, и не жить,
А ждать всё время смерти, покушенья,
Плести интриги сеть, и самому
Выпутываться из таких сетей,
Ну, словом, всё, что ты назвал “свихнуться” –
Ведь это же не только гистрионство –
Ведь это, Гроций, жизнь, а не игра!
Пускай актёром царь не может быть –
Но ведь и быт царём актёр не может!
Зачем тебе мой трон? Tы – гистрион,
И оставайся им.
Г р о ц и й .
A ты меня
Убьёшь, как только я сниму хламиду?
Н е р о н .
Ты будешь жив.
Г р о ц и й .
Ты мне клянёшься?
Н е р о н .
Гроций,
Я всё же – император. Я сказал:
Ты будешь жив.
Г р о ц и й .
А что же будет с Римом?
Н е р о н .
A с Римом будет то, что быть должно.
Взгляни в окно. Ты любишь Рим? Я тоже.
Но любим мы не этот гнусный город,
Где плохо и царям, и гистрионам.
Здесь жить нельзя. Здесь можно только роль
Какую-то играть, как будто в жизни.
Ты, Гроций, ты счастливее меня,
Мне не дано свою личину сбросить,
В какой бы ни рядился я наряд –
Ведь я бараном жертвенным родился,
По роду предназначен на убой.
Сам царь не волен над своей судьбой.
Гроций развязывает Нерона. Они обмениваются нарядами.
Теперь на Нероне снова императорская хламида, а на Гроции – костюм Люция.
Г р о ц и й .
Может, и я плохой актёр. Но роль царя мне не по нраву. Да и Вульпеса мне в этот раз не сыграть. Прощай, император римский.
Н е р о н .
Прощай, фигляр площадный. Эй, Саллюстий!
С а л л ю с т и й .
Мой цезарь?
Н е р о н .
Гистриона проводить.
С а л л ю с т и й .
Пятнадцать палок?
Н е р о н .
Oстаются в силе.
Саллюстий и Гроций удаляются.
Н е р о н .
Актёром царь не может быть. Всё ясно.
Прилипла маска. Не сорвать её.
Так что же остаётся? Жить и ждать,
Пока весь этот грязный Вечный Город
Повыломает площадей булыжник
И кинется на мой дворец? A может,
Всё этоп будет проще и спокойней?
Moй друг, мой новый Брут, в меня вонзит
Кинжал во время сна, иль поднесёт
Мне в триумфальном кубке дозу яда,
Или на скачках острая стрела
Вонзится меж Нероновых лопаток
И я паду под конские копыта,
Или в постели я задушен буду?
Что сделать против этого могу?
Врагов я уничтожу? Так друзья
Врагами станут. Сторону народа
Приму – меня патриции прирежут,
А буду за патрициев держаться –
Меня народ мой рано или поздно
На мелкие кусочки разорвёт.
Тираном стать? Ведь я тираном стану.
Калигула, наперсник мой незримый,
И Диоклетиан, садист грядущий,
И Ромул праотец, убийца Рема,
И этот город – Вечный Город Рим –
Велят Нерону стать тираном. Боги!
За что вы мне вручили эту роль?
Ведь я – плохой актёр… Но может статься,
Я режиссёром буду неплохим,
И твой конец поставлю так, как надо,
Мой изувер, палач мой, раб мой, Рим!
Где я оставил спички? Эй, Саллюстий!
С а л л ю с т и й .
Moй цезарь, я.
Н е р о н . Ты слушаешь?
С а л л ю с т и й .
Moй цезарь,
Я весь внимание.
Н е р о н . Koробку спичек
Найдёшь на кухне. Старые газеты
Возьмёшь, и паклю, и вязанку дров.
И с чеырёх концов подпалишь Рим.
Всё ясно? Выполняй.
С а л л ю с т и й .
Moй цезарь, Рим
Гореть не будет.
Н е р о н .
Как? Что ты сказал?
С а л л ю с т и й .
Moй цезарь, Рим гореть не будет.
Н е р о н .
Что?
Kак ты посмел?
С а л л ю с т и й .
Гореть не будет Рим.
Пропитан город сыростью тумана,
Идущего от северных болот.
Сегодня влажный день. А потому,
Случиться может, Рим не вспыхнет сразу,
А тлеть начнёт.
Н е р о н .
Так нефтью обольёшь!
Побольше нефти захвати.
С а л л ю с т и й .
Moй цезарь,
Я понял вас. (удаляется).
Н е р о н (у окна).
Пускaй же он сгорит,
И хоть на время даст мне избавленье
От скуки, что перерастает в страх,
От смертной скуки. Там лачуги вспыхнут,
И кто-то будет корчиться в огне.
Что – люди? Нет – не люди. Гистрионы!
Ведь только гистрионами храним,
Живёт и существует Вечный Рим!
19 июля 1974,
Каролино-Бугаз, Одесская область
Примечание. Фарс не ставился на сцене.