Ночь. Лес, полный волшебства – загадочного, но не опасного. Это – та самая ночь на Ивана Купала (т. е. Иоанна Крестителя, вобравшего языческие черты), когда расцветал приворотный папоротник у славянских племен. Сродни ему по своей волшебной ботанике тот шекспировский цветок, сок которого приворожил царицу фей Титанию – на одну эту короткую ночь – к простолюдину, ткачу Основе (снабженному на это время для пущей страсти ослиною головой, в стиле кентавра навыворот). Это – та летняя ночь, что дала название ранней комедии Шекспира – самой волшебной и запутанной из его пьес –, прошедшей осенью 2003 г. на сцене вашингтонского Шекспировского театра (режиссер Марк Ламос).
Путаница начинается с неточного перевода. «Сон в летнюю ночь» по-русски может относиться к любой летней ночи; эта же, конечно, отнюдь не любая, а именно Midsummer Night, то есть ночь летнего солнцестояния – самая короткая ночь в году (мы празднуем ее 21 июня; в английской традиции это 24 июня ; в одном из русских переводов пьеса озаглавлена точнее, «Сон в Иванову ночь»). Какие бы чудеса не случились, они продлятся недолго. И в наши дни так называемые неоязычники собираются в эту ночь на лесные празднования.
Шекспир намешал в свою пьесу всякой всячины, в том числе и волшебной. Его лесные духи и феи – винегрет из разных мифологий. Царица Титания (актриса Лиса Тарпс) – из древнеримских легенд (это одно из имен богини Дианы в «Метаморфозах» Овидия). Ее супруг, царь эльфов Оберон (актер Марк Долд) – смягченный французами Альберих из германских мифов, а паж Оберона, эльф по имени Пэк (он же Плутишка Робин) – шотландец по происхождению. Именно Пэк (Дэниел Брейкер), не слишком разобравшись, затеял путаницу с волшебным цветком, а в результате – четыре сюжетные линии, а то и целых пять, в комедии переплелись, как кусты в волшебном лесу.
Действие стартует в очень условных Афинах, совсем не древнегреческих уже у Шекспира. Первый (окаймляющий) сюжет: свадьба герцога Тезея и царицы амазонок Ипполиты – персонажей опять же не вовсе из древних времен. В вашингтонском спектакле они модернизированы условно где-то в ХIX век (примерно так же, как и в недавнем отличном фильме, где Основу играл Кевин Клайн, а Титанию – Мишель Пфайфер). Второй сюжет: две пары афинских влюбленных (Лизандр, Деметрий, Елена и Герния) и их злоключения после побега в ночной лес. Третий сюжет: ссора волшебных духов Оберона и Титании в том же лесу. Четвертый сюжет: театр в театре – афинские ремесленники, они же комические любители-актеры, репетирующие (все в том же лесу!) мифологическую пьесу о романтической любви Пирама и Тисбы (пятый сюжет!) для выступления на финальном свадебном концерте у Тезея и Ипполиты. Сплетены эльфы и люди, город и лес, современность и древность, театр и реальность. Пьеса идет с успехом уже 400 лет, и не менее популярна, чем написанная в то же время трагедия «Ромео и Джульетта».
Художник спектакля Лейко Фузейя и художник по костюмам Констанс Хоффман создали необычный, лесной сонный мир. Феи и эльфы…(тут русский язык опять подводит меня: у Шекспира феи обоих полов, и в спектакле почти все они явно мужского пола, но по-русски слово «фея» накрепко пристало к женскому варианту), так вот, все эти феи и эльфы летают (с помощью тросиков) по сцене в разных направлениях, кувыркаются, приземляясь, грациозно и не очень «плавают» в воздухе, подобно тому как мы летаем во сне. Одеты они в какую-то забавную смесь полувоенной униформы с лесной растительностью и всякими корнями. На головах у эльфов горят лампочки (у Оберона целая корона таких голубых лампочек), и большие фонари с защитными сетками в руках, от которых шнуры тянутся по всей сцене к какому-то, видимо, основному лесному источнику волшебной энергии.
В елизаветинские времена феи, ведьмы и эльфы были частью мира или природы, обыденной веры. Позднее, в более рациональное время, фантазии такого рода сместились в детство или в поэзию. Марк Ламос окаймил спектакль в стиле детского сна – сна того самого мальчика-найденыша, из-за которого случилась ссора Оберона и Титании. Переход от реальности к царству фей – переход от взрослого мира к детскому сну. Мальчик появляется в «городских» сценах, присутствуя на фоне Тезея и Ипполиты (их играют те же актеры, что и Оберона и Титанию – так обычно делают режиссеры, чтобы подчеркнуть связь дневных и ночных персонажей).
Реальный мир включает и две пары комических влюбленных, злоключения которых доходят на сцене до клоунады – включая возню в бассейне, изображающем лесное озерцо. Двое молодых людей, Лизандр (Пэрис Ремиллард) и Деметриус (Пол Уиттхорн) и у Шекспира похожи как близнецы, а на сцене вообше одеты одинаково. Немудрено, что Пэк, по ошибке, перепутал их и не тому брызнул волшебным соком в глаза. В то же время двое девушек, Елена (Кейт Ноулин) и Гермия (Ноэл Трю) совсем разные: Елена – высокая, застенчивая блондинка, Гермия – маленькая, экспансивная брюнетка. Но волшебный сок не различает деталей, и любовь делает человека безумцем. Герцог Тезей в своей знаменитой заключительной речи уподобляет друг другу сумасшедшего, влюбленного и поэта – все они живут иллюзиями. Состояние безумца (лунатика) в шекспировское время буквально понималось как результат пагубного воздействия лунного света. Вряд ли, однако, слова Тезея надо читать как кредо Шекспира – он-то хорошо понимал, чем поэт отличается от сумасшедшего.
Ремесленники-театралы в спектакле очень смешны со своей самодеятельностью, а ткач Основа – тем более замечателен, что играет его пожилой актер (Дэвид Сабин). Этот Ник Основа умудрен жизнью, и его истинная страсть к театру позволяет ему в каком-то смысле, очутившись в волшебной яви с Титанией, невозмутимо поверить в это волшебство. Как говорит в финале Пэк,
Если тени оплошали,
То считайте, что вы спали
И что этот ряд картин
Был всего лишь сон один.
(перевод М. Лозинского).
Мы покидаем театр, очарованные увиденным – в точности, как сном. Но сон забудется, испарится, а театр останется с нами, и в этом его трансцендентное волшебство.
Литературный европеец(Франкфурт), 2004, 71 (январь), с. 43.