В тени ореховых стволов
Стояла хижина простая,
И, дней счастливых не считая,
Мы жили в ней. Пусть был улов
Не так богат, но воды эти
Всё чаще принимали сети,
От раза к разу всё яснее
Сквозь сон мелодия неслась,
И в этом сне мы жили с нею.
И время было не для нас.
Но как-то друг пришёл. И снова,
Kaк в дни давно уже былого,
Спросил: “Ну, что ты пишешь тут? ”
Потом добавил: “Люди ждут.
Они толкуют, говорят.
Здесь годы медленно идут –
А там – быстрее во сто крат.
Прости, они, конечно, серы –
Но ведь твой долг – давать примеры.
Себе нарочно отрешенье
Устроив от мирских сует,
Ты не создал еще Ученье?”
И я ему ответил: “Нет”.
Он продолжал: “Со дня ухода,
Смотри, прошло уже три года.
Мы жили в мраке, в пустоте,
Для нас они – как трижды три.
Нeужто в этой красоте,
В таком отшельничестве с милой,
Не овладел ты этой силой?”
Я отвечал: “Да нет пока –
Бывает – раз из десяти –
Лишь только чувствую слегка –
Но не могу писать – прости”.
И он ушёл. Kaк было знать,
Что я обязан был писать?
Что за Ученье? Что за Слово?
И голос милый молвил мне:
“Пора. Нас ждут в иной стране.
Плащи и посохи готовы.
Пoйдём. Иначе смысла нет.
Зачем писать ненужный бред?”
И серебристый лох нагнулся
К рукам любимой. Конь заржал.
Мы шли. И я не оглянулся.
Но всё, что вспомнил – записал.
1983,
Айдере