в Восьми Напастях
Перевод Виктора Фета (1981)
ПРЕДВАРИТЕЛЬНОЕ СЛОВО К ПЕРЕВОДУ «ОХОТЫ НА СНАРКА»
В.А. Успенский
«Это, конечно, сумасшедшая теория. Однако она мне кажется недостаточно сумасшедшей, чтобы быть правильной новой теорией». Над этой фразой можно было бы просто посмеяться, сочтя её шуткой, но она была сказана всерьёз. И сказал её великий физик Нильс Бор другому великому физику Вернеру Гейзенбергу. С неё, с этой фразы, возможно, будет отсчитываться новый этап в теории познания. Потому что в ней было впервые провозглашено, что представление о мире как об абсурде является одним из законных и даже необходимых способов познания мира.
Философия, и прежде всего тот её раздел, который называется гносеологией, или теорией познания, предлагает формулы, с одной стороны, объясняющие нам, какими способами мы пользуемся в процессе познания, а с другой – внушающие нам эти способы. Одна из таких формул – только что приведённая цитата из Бора. Но механизм образования внутри нас модели окружающей действительности – а в эту действительность входят и люди – не исчерпывается утверждениями, сформулированными явно. Не менее важны воздействия косвенные. Среди источников таких воздействий почётное место принадлежит искусству и литературе. Подобно философии, они отчасти объясняют нам нас самих, а отчасти управляют нашими мыслями и поведением, но, в отличие от философии, объясняют и управляют, не объявляя своих целей, действуя скорее на подсознание, чем на сознание. Если наука даёт модель мира в виде некоторых более или менее эксплицитных схем, то искусство и литература создают модель в виде художественных образов. И коль скоро черты абсурдистского видения мира, проявившиеся в потребности сумасшедших теорий, проникли в высокую науку, неудивительно, что начиная со сказок эти черты прослеживаются и в литературе.
Признанным классиком литературы абсурда является Льюис Кэрролл. Его две знаменитые «Алисы»: «Алиса в стране чудес» и «Алиса в зазеркалье» – неоднократно издавались в русских переводах. Так что Кэрролл как прозаик хорошо известен русскоязычному читателю. Менее известен этому читателю Кэрролл как поэт, хотя обе «Алисы» полны замечательных стихов. Конечно, они присутствуют и в русских переводах, но воспринимаются как бы на втором плане, заслонённые прозаическим повествованием. Их содержание мало связано с основным сюжетом. К тому же они зачастую представляют собою пародийное обыгрывание стихотворений, знакомых каждому англичанину, но, разумеется, отнюдь не каждому русскому. Поэтому в русских изданиях эти кэрролловские стихи зачастую не переводятся в обычном смысле этого слова, а заменяются совсем другими стихотворными текстами в попытке создать у русскоязычного читателя тот же эффект, какой англоязычный читатель получает при чтении оригиналов. Борис Заходер, справедливо назвавший своё переложение «Алисы в стране чудес» на русский язык не переводом, а пересказом, в конце пересказа признаётся: «… Лишний раз убедился, что переводить “Алису” нельзя! И пришлось мне написать совершенно другое стихотворение».
Вершиной поэтического творчества Кэрролла является его поэма «Охота на Снарка» («The Hunting of the Snark»), датированная 1876 г. На мой взгляд, это ещё и одна из вершин мировой поэзии. Что есть поэзия и в чём её цели – вряд ли всё это можно выразить ясным, исчерпывающим и убедительным образом. По крайней мере одна из целей состоит в том, чтобы на сравнительно коротком пространстве текста путём сочетания смысла и музыки слов оказать на читателя и слушателя максимальное эмоциональное воздействие. В поэме Кэрролла это достигается. Но как раз это обстоятельство делает задачу её перевода почти невыполнимой.
Трудности подстерегают переводчика уже в подзаголовке: «An agony in eight fits». Из знаменательных, т. е. неслужебных, слов здесь не вызывает сомнений только слово «eight». Это, бесспорно, восемь. А вот «agony» может значить и «муки», и «агония», и «смертельная борьба», и даже «любой взрыв эмоций» (в частности, «взрыв смеха»). Слово «fit» означает «приступ» (например, приступ энергии, но и приступ болезни), «припадок», «пароксизм», но также и «баллада», и «часть баллады», и «песнь как отдельное произведение», и «песнь как часть поэтического произведения». Так что же такое «Охота на Снарка» – агония в восьми припадках или же взрыв хохота в восьми песнях? Надо полагать, и то и другое. И признать, что любой перевод будет неточным, так как не сможет передать этой многозначности.
Но проблема перевода подзаголовка при всей её важности – это всё-таки проблема частная. Как сохранить напряжённый ритм поэмы, переводя её строфа в строфу, при том, что русские слова в среднем длиннее английских? Как сохранить её лёгкий, ироничный, парадоксальный тон? Имена всех действующих лиц в английском оригинале начинаются на букву «B» (вторую букву английского алфавита); муза перевода требует, чтобы в русской версии все имена начинались на букву «Б». В «Постскриптуме к русскому изданию» своей «Лолиты» Набоков, – а он был едва ли не единственным писателем, свободно владевшим обоими языками – указывает на непреодолимые трудности, встречающиеся при попытке передать средствами русского языка такие особенности, как «столь свойственные английскому тонкие недоговорённости, поэзия мысли, мгновенная перекличка между отвлечённейшими понятиями, роение односложных эпитетов». И это – о переводе прозы, что уж тут говорить о переводе стихов, да ещё столь своеобразных, как стихи Кэрролла.
Долгое время я считал, что перевод «Охоты на Снарка» на русский язык вообще невозможен. Тем не менее переводы мало-помалу стали появляться.
В 1981 г. в московском издательстве «Машиностроение» вышла книга Д. Геллера, Д. Фридмана «Структурное программирование на АПЛ». На её страницах встречаются отдельные фрагменты из кэрролловского «Снарка» в переводе М. С. Фанченко. Переводились ли только эти фрагменты или же поэма переводилась целиком – оставалось неясным.
В 1991 г. отдельной книгой выпустил перевод Григорий Кружков: Льюис Кэрролл. «Охота на Снарка: Агония в восьми воплях». Копирайт датирован 1990 г., книга вышла в издательстве «Рукитис», местонахождение которого остаётся неясным (как и должно быть во всём, что связано со Снарком). В выходных данных указан тираж 400 тыс. экз.; не уверен, тем не менее, что эту книгу легко достать.
В 1992 г. вышла чрезвычайно экстравагантно оформленная книга: Эдвард Лир, Льюис Кэрролл. Целый том чепухи (Английский классический юмор XIX века) / Пер. с англ. Сост., предисл. и прим. Е. В. Клюева. М.: Объединение «Всесоюз. молодёж. кн. центр», 1992. На с. 76 – 119 помещён перевод поэмы Кэрролла, причём сама поэма названа так: «Охота на Смарка: Агония в восьми приступах». Появление слова «Смарк» переводчик объясняет следующим образом: если английское «Snark» вызывает ассоциации со словами «shark», «snake» и т. д., то русское «Смарк» должно заставить вспомнить слова «мрак», «смрад», «насмарку» и т. д. В переводе вообще много необычных слов: Бомцман (потому что он делает «бом-бом» колоколом), Бандид и др. Направление исканий переводчика понятно, но всё же и в этих словах, и в замене Снарка на Смарка ощущается некий перебор. В этих приёмах, а также в полиграфическом оформлении поэмы – строфы набраны вкривь и вкось и шрифтом разного размера – видна некая ложная тенденция, а именно попытка перенести на поверхностный уровень те особенности поэтики Кэрролла, которые в исходном английском тексте расположены на уровне глубинном.
В 1992 г. новосибирская газета «Молодость Сибири», (№ 11 от 8 – 14 марта и № 12 от 15 – 21 марта) поместила перевод Михаила Пухова: «Охота на Снарка: Погония в восьми приступах».
Теперь на суд читателя предлагается перевод Виктора Яковлевича Фета: «Охота на Снарка: в Восьми Напастях» Слово «Agony», как видим, оставлено без перевода –можно полагать, по причинам, изложенным выше. Перевод этот ждал своего часа без малого 20 лет: он был выполнен в 1982 г.
Из всех известных мне переводов перевод В. Я. Фета кажется самым лучшим. Чтобы не быть голословным, я приведу первую строфу поэмы сперва в оригинале, а потом во всех пяти переводах.
Подлинный Льюис Кэрролл (Lewis Carroll):
«Just the place for a Snark!»’ the Bellman cried,
As he landed his crew with care;
Supporting each man on the top of the tide
By a finger entwined in his hair.
В переводе М. С. Фанченко
«Это место для Снарка,» – Глашатай сказал
И команду на берег отправил.
И за волосы каждого пальцем он взял,
Через море доставив без правил.
В переводе Григория Кружкова
«Вот где водится Снарк!», – возгласил Балабон,
Указав на вершину горы;
И матросов на берег вытаскивал он,
Их подтягивая за вихры.
В переводе Е. В. Клюева
«Это логово Смарка!», – так вскричал
Бомцман, швартуя бриг,
И пальцем извлёк из воды англичан,
Поддевая за волосы их.
В переводе Михаила Пухова
«Вот где водится Снарк», – закричал Благозвон,
Выгружая с любовью людей:
Чтоб не сбило волной, он поддерживал их
За власы пятернёю своей.
В переводе Виктора Фета:
«Здесь мы Снарка найдём!» – Барабанщик изрёк,
И, сказав это, он перенёс
Всех своих моряков с корабля на песок,
Нежно взяв их за пряди волос.
Для адекватного восприятия поэмы в целом (а также для правильного понимания поэтики Кэрролла) существенна картина, нарисованная в её первой строфе: руководитель экспедиции за волосы переносит свою команду с корабля на берег, причём делает это с нежностью. Наилучшим образом эту картину сумел передать Виктор Фет.